— Нет, но можно вылезти из собственной мелкой души.
Она сняла очки, словно двойной барьер линз — его и её очков — мешал ей пробиться к нему. И заговорила ещё тише, слова давались ей с большим трудом.
— Понятия не имею, — так же весело отвечал Китинг. — Мне они нравятся.
В апреле стены храма ломаной линией поднялись над землёй. Лунными ночами они сияли мягким, размытым светом подводных глубин. Вокруг них, на страже, стоял высокий забор.
— Вечером в следующий понедельник, Доминик, ровно в одиннадцать тридцать, я хочу, чтобы ты подъехала к Кортландту.
— Этот архитектор ничего другого делать не умеет.