Для Скаррета не было ничего обидного в манере Тухи. Тухи обращался с ним так год или больше. Скаррет не заметил перемены, теперь же обижаться было слишком поздно, этот тон стал обычным для обоих.
Ему хотелось опустить голову на стол, застыть неподвижно и отдохнуть, но отдыха для него не существовало, он нуждался в большем покое, чем смерть, в отдыхе нежившего человека. Желание отдохнуть противоречило его натуре; он знал, что означало распиравшее его напряжение: призыв к действию; мобилизация сил, инстинкт борьбы были так сильны, что парализовали его. Он поискал чистый лист, забыв, что держит его в руке. Надо написать передовицу, которая объяснит и перечеркнёт прежнюю. Надо спешить. Это его первая неотложная обязанность.
— Эллсворт, мы ошибались насчёт Гейла, — говорил Скаррет своему постоянному собеседнику, — он тот же прежний Винанд, и слава Богу.
— Вы достаточно громко рекламировали его.
Когда Тима Дейвиса уволили, никто в бюро не удивился, кроме самого Тима Дейвиса. Он ничего не мог понять и ожесточился на весь мир до конца дней своих. Ещё он почувствовал, что в целом свете у него есть только один друг — Питер Китинг.
— А что мы делали в это время два года назад? — беспечно спросил Китинг.