Доминик осторожно похлопала перчатками по ладони, это означало, что всё кончено, — как точка в конце предложения. Она повернулась, чтобы выйти. Он встал на её пути.
— Ребята, — сказал Джон Эрик Снайт. — Не жалейте сил на это дело. Это важнейший для нас заказ в нынешнем году. Денег, как вы понимаете, не так уж много, зато престиж, связи! Если дельце выгорит, кое-кто из этих великих архитекторов позеленеет от зависти! Понимаете, Остин Хэллер честно сказал, что мы — третья фирма, в которую он обратился. Ничего из того, что наши великие деятели пытались ему всучить, его не устроило. Так что теперь, ребята, всё в наших руках. Нужно что-то необычное, нестандартное, со вкусом, но главное — необычное. В общем, постарайтесь.
— Прости меня. Я знаю, это было ужасно. Но другого пути оповестить газеты не было.
Он сказал это спокойно, настолько просто и естественно, будто беспомощно остановился перед фактом, изменить который был не в состоянии.
В тот же вечер Китинг без предупреждения поднялся в комнату Рорка, нервно постучался и вошёл с очень весёлым видом. Рорк сидел на подоконнике и курил.