— Гейл? — беспокоился Скаррет. — Что ты скажешь?
— К чему вы клоните, Эллсворт? — не успокаивался Клоуки.
— Как только разрешили тебе жить на свете?
— Слишком поздно, Пит. Ты читал «Фауста»?
Она остановилась посреди сада и стояла, вся дрожа и прижимая кулаки к глазам. Ею овладел гнев, одно-единственное чистое и цельное чувство, в котором решительно не было места ничему другому — ничему, кроме ужаса, скрывавшегося под гневом; и ужас этот был вызван тем, что теперь ей больше нельзя пойти в каменоломню, и всё же она знала, что непременно пойдёт туда.
— Мы знали, что рано или поздно это случится, — сказал он. — Так стоит ли сожалеть о том, что он избавил себя и всех нас от затяжной агонии?