— Что ж, может быть, но не ты здесь главный, — отвечал хозяин.
Внутри не было украшений, интерьер оживляла лишь градация выступающих стен и громадные окна. Потолок не был замкнут арками, здание было распахнуто земному пространству вокруг него: деревьям, реке, солнцу и линиям городского горизонта в отдалении, небоскрёбам — формам человеческих творений на земле. В конце зала, примыкавшего к входу, стояла скульптура — нагое человеческое тело.
— Я считаю, он человек вполне достойный того, чтобы целовать его зад.
Доминик стояла у бортового ограждения, пока город всё уменьшался, и чувствовала движение возрастающего расстояния как усиливающееся напряжение внутри себя, натяжение живой струны, которую нельзя было растягивать бесконечно. Она стояла в тихом волнении, когда судно повернуло, и она увидела, как город вновь начал расти ей навстречу. Она широко раздвинула руки. Город продолжал расти, вот он уже у локтей, у запястий, добрался до её пальцев. Потом небоскрёбы поднялись над её головой — она вернулась.
— Ничего. Я уже успокоилась. Теперь скажу. Ты решишь, будто я сошла с ума. Просто у меня внезапно возникло чувство, что я никогда не выйду за тебя, что со мной происходит что-то ужасное и мне надо спасаться.
— Ладно, Кэти, я не буду подтрунивать над тобой. Но всё-таки что же случилось?