Она протянула руку к телеграмме, приколотой к раме зеркала, и смяла её, пальцы её медленно разминали листок о ладонь. Он прислушивался к шуршанию бумаги. Она склонилась над корзинкой для мусора, раскрыла ладонь, и бумага опустилась в корзинку. На мгновение рука её с вытянутыми, направленными вниз пальцами застыла в воздухе.
— За это вы получаете недурное вознаграждение.
Её запястье сжали его пальцы. Он повернул её лицом к себе и крепко обнял, прижавшись губами к её губам. Она сознавала, что не исчез бесследно ни один миг семи лет, когда она стремилась к этому, скрывая боль и думая, что преодолела её, — нет, ничто не исчезло, а накапливалось как жажда, и надо было утолить её, дать выход ожиданию, получить полный ответ в прикосновении его тела.
— Может быть. Но только на время. Нет, мы никуда не едем. Если, конечно, ты не захочешь.
— Да, пишет она превосходно. — Франкон резко захлопнул рот.
— В знак памяти, дорогая, — произнёс он. — Намного более ценный, чем то, что он призван обозначать.