В день отъезда Камерон передал Рорку письмо, которое с великим трудом написал накануне ночью, положив на колени старый кульман и опираясь спиной о подушку. Письмо было адресовано одному известному архитектору, в нём содержалась рекомендация. Рорк прочитал письмо и, глядя на Камерона, а не на собственные руки, разорвал его, сложил обрывки и ещё раз порвал.
— Мой был докером. Наверное, кем только ни поработали с юных лет?
Китинг подумал о людях, затерявшихся в пустынях, о людях, погибших в океане, которые перед лицом безмолвной вечности должны были говорить только правду. И он должен тоже говорить правду, потому что перед ним простирался величайший на земле город.
Он встал. Не желая смотреть на неё, он подошёл к окну и стал пристально вглядываться в него, сжав руки за спиной. Он позабыл о своей страсти и о её красоте, но вспомнил теперь, что она — дочь Франкона.
— Вот как? Знаете, ведь было время, когда все считали, что земля плоская. Было бы весьма забавно порассуждать о природе и причинах человеческих заблуждений. Когда-нибудь я напишу об этом книгу. Она не будет популярна. В ней будет глава о правлениях и советах. Дело в том, что их нет в природе.
— Он ещё у телефона? — спросил Рорк. В его голосе слышались особые нотки, и она знала, что причина не в аппарате.