Задыхаясь от бессильной злости, поручик пытался подыскать необходимые слова, и у него никак не получалось. Возок дернулся, сдвинулся с места, послышалось хлопанье вожжей по лошадиным спинам.
Из задних рядов ударил ружейный выстрел — но пуля прожужжала высоко в стороне.
— Давненько, — кивнул старик. — Но я прекрасно помню, что это означает. Значит, вот так, Бирлей…
Саженях в десяти толпа остановилась. Злые, испуганные, напряженные лица, кое-где поблескивают ружейные стволы…
— Был грех, — безмятежно ухмыльнулся Самолетов. — Мы ж не дворяне какие, нам не унизительно, да еще в такой вот ситуации… Вот что ему, значит, вынь да положь…
Иван Матвеич обернулся с кошачьей грацией. Лицо его было спокойным, даже скучающим.