— Ну, вот такие дела, Лукич… — досадливо поморщился Самолетов, приподнимая его за плечи. — Ну, привязался то ли черт, то ли и вовсе непонятно кто… Что же теперь в прорубь с камнем на шее? Нравится, не нравится, а приходится жить дальше. Пойдем, я тебе коньячку плесну, натурального шустовского, а там и жизнь наладится. Говорят же тебе: нужны лошади и провизия, а также…
— Вот и ладненько, — сказал штабс-капитан, отдуваясь. — А этот я приберу, так оно надежнее. Чем такое место хорошо, не повеситься тут и не утопиться — и не на чем, и негде… — Он повернулся к казакам: — Что стоите, как пугала на огороде? Водки принесите, живо! Есть у вас… Чтобы казак в Омске водочкой не запасся? По вам видно, давно служите, не безусые… Быстро, кому говорю! И пить из чего…
На крыше возка стоял Иван Матвеич — улыбавшийся весело и беззаботно, скрестивший руки на груди словно бы в подражание Наполеону.
Об исчезновении золота при самых загадочных обстоятельствах промолчать, понятно, не получилось, как тут промолчишь, если Лиза, заметив отсутствие обручальных колец и у себя, и у него, вознамерилась было искать? Пришлось, тщательно подбирая слова, рассказать о загадочном казусе.
— Что? — переспросил Самолетов, глядя даже с некоторым любопытством.
— Да кто ж спорит? Отъехать подальше, там оно, смотришь, как-нибудь само по себе и рассосется… Вот и шевелитесь. Лошадей поймайте, наконец, падаль эту оттащите на обочину… да и Ермолая, царствие ему небесное, надо бы убрать. Схожу за батюшкой, чтобы отпел по всем правилам… Ну, что стоите?