— Лизанька, — сказал он внушительным тоном, — а ведь если сон не расскажешь, он, говорят, сбудется…
— Ох ты, господи… — тоскливо вздохнул Самолетов. — В который раз пережевывать…
Сидя на корточках в неудобной позе, все еще сжимая в руке сосчитанные ассигнации, Савельев смотрел на жену, не в силах хоть что-то сказать. Она как раз, поеживаясь и гримасничая, откинула полость, потянулась за шубкой — и поручик прекрасно рассмотрел, что на ее тоненьком безымянном пальчике правой руки нет тоненького золотого ободочка, обручального кольца — что же, и она сронила кольцо во сне? Две с лишним недели такого не происходило, а тут вдруг оба, одновременно? Ну, предположим, от скудноватого питания пальцы чуточку похудели, вот и слетели кольца…
— Но слышал ведь? Звенит и звенит, как струна на чат-хане, только чатхан должен быть с дом величиной…
— Да к черту! — прикрикнул поручик, швыряя под ноги потухшую папиросу. — Ерунда все…
— Ох, да не цепляйтесь вы к словам! Какая, собственно, разница? Если он, я уверен, способен эти планы претворить в жизнь — а следовательно, и принести немалую выгоду тем, кто будет ему полезным сподвижником… Аркадий Петрович, я понимаю, что вы человек молодой, горячий, в голове у вас всякие романтические идеалы и тому подобная мишура — только ею сыт не будешь. Тем более что ситуация крайне усугубилась, и всем нам, как видите, может быть очень плохо… Короче говоря, бросьте вы байронического героя изображать. Вам ведь Иван Матвеич объяснил, как надлежит поступить? Извольте уж выполнять. Женщины, в итоге, — материя легковесная и несерьезная. У вас их еще будет столько, таких, что и сравнивать смешно…