— Николай Флегонтыч, уймись, не срывай зло на непричастном человеке…
Распустив тугую шнуровку, он распахнул горловину и, прекрасно помня, куда уложил их скудные сбережения, запустил руки до самого дна мешка, расталкивая пятернями мешочки, свертки и пакеты. Нащупав нужное, вытащил плоский, прямоугольный замшевый мешочек. Едва не вскричал вслух от удивления.
Зачем-то принялся старательно пересчитывать деньги. Мелькали портреты Дмитрия Донского, царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича… пятидесятирублевки с изображением Петра Великого… сотенные с Екатериной II…
— А если не получится? — пожал плечами Самолетов.
— Стыдно-с, молодой человек! Иностранный дипломат здесь присутствует. Хорошенькое же впечатление вы у него создаете…
— Не думаю, — серьезно сказал Самолетов. — Непохоже. Говорю вам, полное впечатление, что сам он отчего-то не может ничего предпринять. Иначе давно бы уж предпринял. Или думаете, его высокие принципы останавливают и нежелание задевать ваши чувства? Держит его что-то в отдалении, держит… Вот только что?! Ребус…