— Типун тебе на язык, Флегонтыч! — уныло возмутился Кузьма.
— Разбудить бы казаков, у них винтовки… Там… там…
Он выскочил наружу. Там уже стоял Канэтада-сан с винчестером наперевес. Рукоять его сабли зияла пустыми гнездами, ни единого зернышка бирюзы там не осталось, лицо заезжего экзотического гостя было совершенно непроницаемым, только глаза горели нешуточным азартом. Рядом нетерпеливо притопывал Самолетов с ружьем.
— Пропустите уж, — сказал отец Панкратий, поправляя крест. — Попробую пастырским словом, что ли…
— Ну так буди, дурило, что стоишь? — прикрикнул Самолетов. — Пойдемте, посмотрим…
— Слов нет, как вы со мной суровы, Лизавета Дмитриевна… Очень грустно… Пошел бы, право, и повесился на первом попавшемся суку, да где ж тут дерево найдешь посреди равнины…