— Но-но! — шутливо погрозил ему пальцем Иван Матвеич. — Без глупостей тут… Господа, большая просьба не медлить. Мне в путь не терпится, да и вам, полагаю, тоже…
— Толпа — она и есть толпа. А вот когда у нее атаманы заводятся, нужно держать ухо востро. Кондрат, и при нем, прости Господи за сравнение, этаким статс-секретарем по делам печати — Филька Конопатый. Вы его тоже запомнить должны… Филька нагнетает У ж а с т и, а Кондрат под этим соусом без мыла в предводители лезет… Опять зашептались, что не грех бы обрубить постромки, вскочить охлюпкой на лошадок и мчаться в Пронское. За любую соломинку схватиться готовы…
Словесно ему никто ничего не возразил — но все равно, ямщики, подталкивая друг друга локтями, не двигались с места. В толпе послышались шепотки.
Рядом с постаментом высилось каменное кресло, чуть ли даже не трон с высокой аркообразной спинкой и вычурными перилами. На троне в непринужденной позе восседало существо из прошлого кошмара, черный великан, только теперь он не из дыма состоял, а словно бы обрел некую телесность, во всем подобен человеку, прекрасно можно рассмотреть решительные, резкие черты лица с безволосым черепом, атлетическую мускулатуру — вот только все это черного, густо-чернильного цвета. Даже африканские аборигены, должно быть, светлее, этот словно из мрака вылеплен, тварь…
— Надо же, вот вы где, — сказал Самолетов. — А мы-то смотрим…
Подальше, саженях в десяти от перевернутого возка, тракт был перекрыт напрочь. Невероятное множество волков — стоявших, лежавших, сидевших, расположившихся так, словно они не собирались пересекать некий невидимый рубеж. Злобно пялились, прижав уши, скалили клыки, но с места не двигались.