— Я… поем, — сказал он осторожно, — попозже…
— Ну, значит, до девяти, — согласился Степан, — потом ты спустился — в коридорах уже не было никого, — отнес в сортир дымовую шашку, положил ее на унитаз и стал ждать, когда сработает тревога. Тревога сработала, ты из сортира вышел, дошел до нашей двери, открыл ее, зашел в кабинет, открыл сейф, взял тетрадку и ушел тем же порядком на лестничную площадку, пока все самозабвенно унитаз тушили. Ну что ты выставился на меня, Черный?
— Я свое дело знаю, Пал Андреич, — сказал он непонятно, — если бы объявились, я бы первым делом тебе позвонил. Нет никого и не было. Даже местные нас не слишком донимают, а я, грешным делом, думал, что после… Володьки нам конец придет, штурмом возьмут…
Иван лежал бесформенной кучей, накрывшись с головой, и Степан уже знал, что это означает. Он сдернул одеяло, швырнул его на пол, поднял и накрыл Ивана снова.
— Нет. — Валя вытерла горькие слезы и сунула платок в карман так, чтобы можно было выхватить его при первой необходимости.
— Снег уже не идет, Инга Арнольдовна! Он уже перестал! А Илюхин папа сказал, что это не погода, а издевательство над людьми, которые собирались на выходные за город. Пап, а мы за город поедем?