— А черт его знает, — сказал Чернов, раздражаясь. — Откуда мне знать? Да тебе-то что, Саш? Что ты так уж… переполошилась?
— Нет! Нет, не так! Ты ничего не понимаешь, Вадик! Я просто всегда хотела, чтобы у нас были совершенные, идеальные отношения, чтобы ты…
Когда пришел лифт, Чернов сначала опасливо и брезгливо заглянул внутрь — ничего хорошего внутри лифта не было — и только потом зашел. Пальцем посчитал кнопки, потому что никаких опознавательных знаков на них не было, нажал нужную, или ему показалось, что это нужная, лифт припадочно затрясся и повез его к Саше.
Старухи орали, старики потрясали тощими кулаками, рабочие, которым не платили за простои, матерились и грозились всех закопать, мужики под шумок растаскивали что под руку попадется, дети висли на оградительных сетках, предводитель орал в мегафон: «Не допустим на нашей земле святотатства!»
— Но ты же мой самый старый, мой самый постоянный партнер, Степа! Приезжай, я жду! — И прежде чем она положила трубку, Степан услышал ее удовлетворенный смешок, из которого явствовало, что у нее нет никаких сомнений в том, что он уже в полной боевой готовности и от нетерпения и предвкушения встречи вовсю бьет копытом.