Он обошел стол и сел напротив, улыбаясь доброй улыбкой.
Солнце неистово светило в окна, грело темный свитер капитана Никоненко. В широком луче неспешно танцевали пылинки, и бронзовое чудище, со всех сторон охваченное солнцем, казалось не таким уж чудищем. Пахло кофе, диковинными сигаретами, смесью разных одеколонов и — немножко — вчерашним дождем из приоткрытого окна. Мерно гудел компьютер, на экране крутились разноцветные спирали, и капитан Никоненко силился понять, что не так в окружающем его мире.
Он начал входить в воду — она оказалась совсем не такой ледяной, а прохладной, струящейся, как китайский шелк, — поскользнулся, упал и сильно ударился головой.
Чернов притащил из соседней комнаты чайник, малодушно решив, что остатки вчерашнего пиршества уберет верная Зина — он ее об этом попросит, в ножки упадет! — включил его и подступил к прорабу всерьез.
— Вы заберете, и вы будете делать! Он ваш сын!
— Ты бы, девушка, язычок-то придержала. А то, говорят, до беды он доводит, длинный-то язычок! Я ведь не посмотрю, что образованная и в серьгах, я так по морде смажу, что на ногах не устоишь! Я в деревне росла, церемониям не обучена…