Он понял, что пришел конец всему — самообладанию, выдержке и жалким попыткам сохранить даже видимость собственного достоинства.
— Иван, мы сейчас пойдем обедать, — объявила Ингеборга, решив, что не будет никаких губительных последствий, если она оставит эту сумку без внимания. — Уже половина третьего.
— Да порядочно, — согласился белобрысый Виталий. — Но вы не беспокойтесь, много времени мы у вас не отнимем.
Они любили его. Кроме них, никто так и не успел полюбить его таким, каким он был… когда-то.
Прораб подобрал ее на какой-то помойке года три назад, выходил и вырастил в громадную черно-желтую собачищу неопределенной породы. Она была крупнее овчарки и отличалась потрясающим внешним безобразием и истинно беспородным недюжинным умом. Рабочие всерьез считали, что никакая это не собака, а как бы дух стройки.
Он осторожно провел кончиками пальцев по ее лицу и сунул руку ей под волосы. Ее шея вся поместилась у него в ладони.