— Хоть две, — тараща на нее глаза, пробормотал Степан Он никак не ожидал такого поворота.
Жена перестала разговаривать, и ее чудные грустные серые глаза то и дело наполнялись слезами, которые неспешно стекали по бледным щекам, и она осторожно и любовно промокала их снежно-белым носовым платком.
— Отдал бы ты меня маме, — сказал он горько, когда Степан силой заставил его сесть. В лицо отцу он не смотрел. — Я ведь тебе совсем не нужен. Мужчине с ребенком тяжело. Ребенок матери только нужен, а не отцу…
— Слушай, Черный, — сказал он оттуда, — может, нам с ней просто поговорить, а? Ну, просто спросить, что все это означает? Что-то мне худо верится, что Сашка среди ночи едет в Сафоново, подкрадывается к мужику, толкает его так, что он падает, да еще точненько виском на плиту. И сразу отбрасывает копыта. Не зовет на помощь, не стонет, не орет. А?
Идиотская кража бумаг из сейфа только все обострила.
Может, она сказала какую-то глупость? Или позволила себе лишнее? Или все дело в том, что они «свои», а она «чужая»?