— Плачешь? — переспросил Степан, и она опять засмеялась.
— Ну и ладно, — согласилась она. — Моя смерть от обезвоживания будет на твоей совести.
Против китайского ресторана никто не возражал, хотя Ингеборга немного огорчилась. Ей было непонятно, почему ему хочется увести ее из своего дома. Опять пируэты и заходы или на этот раз что-то другое? Нежелание сдаваться? Страх, что попался? Сожаление? Раскаяние?
Степан поставил локти на стол и сунул физиономию в сложенные ковшиком ладони. Физиономия горела и неприятно кололась, а кожа казалась слишком сухой и тонкой.
— Прикончили! — ответил он с силой. — Мне даже думать об этом не хочется, но если это как-то связано с тем, что он собирался мне рассказать, то…
Еще три часа сначала туда-сюда, а потом сюда-туда.