Все разговоры о Джеке Лондоне и о том, кто должен и кто не должен вызывать жалость, — просто демагогия. Он с самого начала знал, что именно ей скажет, как знал и то, что нападение — лучшая защита. Он просто дал ей понять, что как учитель она ровным счетом ничего собой не представляет, и сделал это просто виртуозно.
Степан тяжелой рысью сбежал с шаткого крылечка, оглядел свое хозяйство — ему показалось, что митингующих у сетки явно прибавилось, однако массовика-затейника Леонида Гаврилина он среди них не заметил. Один «КамАЗ» с цементом разгружался, второй ждал своей очереди. Кран не правдоподобно медленно, так, что хотелось его поторопить, тащил бетонный блок, земля под ногами чуть вздрагивала от ударов — на той стороне котлована забивали очередные сваи. Скорее всего там должен быть Петрович. А Черный где может быть?
— Инга Арнольдовна, — сказал он наконец, — я был не прав, что так… напал на вас. Просто у меня проблемы.
Он замер, как насторожившийся лис, почуявший охотника. Черт возьми, это была совсем не та машина, которую он ожидал увидеть!
Вот она, всегдашняя подлость окружающего мира и жизни вообще. Только поверишь во что-то — в тепло, в женщину, в весну, — тут и стрясется что-нибудь вроде этого заморозка Хорошо, если только снегом дело кончится. Не кончилось бы померзшими бурыми листьями и черными клочьями побитой морозом травы.
На коньках она была очень высокой, странно высокой, непривычно высокой. Ему было неловко от того, что она такая высокая. Кроме того, он не мог оторвать глаз от ее ног, обутых в твердые ботинки со сложными замками.