Она все у него выпытает. Теперь она — часть жизни не только его сына Ивана, но и его самого. Она не даст ему избавиться от себя слишком скоро. Она вообще не даст ему от себя избавиться. Он ей нужен, этот здоровый, сильный, странный мужик, который боялся ее прикосновений, как будто она могла сделать ему больно.
Он запустил мотор и захлопнул дверцу машины перед самым Степановым носом.
Не висели, не прижимались, не цеплялись лихорадочно, как в кино.
И не было и не могло быть на свете ничего лучше, чем худосочное — все ребра наперечет, — извивающееся, взбрыкивающее, дрожащее от хохота тельце его сына, которое он крепко прижимал к себе.
Он даже застонал тихонько, так стало больно.
Она усмехнулась и поставила в раковину его пустую кружку.