Петрович потерял клофелин и полдня маялся. Саша могла подбросить ему другое лекарство только накануне, в офисе.
— Тебе в твоей армии не объяснили, что так фыркать неприлично? — не выдержал наконец Белов. — Или там все так делают?
— Думаю, что понимаю. — Никоненко задумчиво покрутил в чашке остатки кофе. — Спасибо за угощение. Пойду еще с прорабом потолкую. Как, вы сказали, его зовут?
— Спасибо, — пробормотал Степан. Рубаху надевать было нельзя. Сначала ее нужно было долго гладить.
— Неужели вы всерьез думаете, что ваш прораб знал какую-то страшную тайну, за которую вполне мог поплатиться жизнью?! Вы ведь даже не уверены до конца, было ли то, первое, убийство убийством или он сам упал, ваш шантажист и вымогатель! Кроме тетрадки, которую утащил ваш влюбленный зам, у вас нет никаких доказательств того, что он был для кого-то так опасен, что его решили убрать. И ваш прораб — сердечник, потерявший лекарство и всю ночь налегавший на водку! С чего вы взяли, что его смерть как-то связана с тем происшествием?!
Он и так прекрасно знал, что именно лучший друг Черный собирается ему сообщить. И был совсем не уверен, что хочет это слушать.