Сосед вскинулся тощим тельцем, сделал некое движение, которое можно было расценить то ли как приветствие, то ли как отчаяние, болтнулся вперед, поспешно натягивая на синие венозные руки замусоленные рукава бумазейного свитера.
От бешенства Степану стало жарко. Придерживая трубку плечом, он неловко содрал с себя жилетку.
— Ну, он, ваш Петрович, говорит: «Я думаю, что Муркин с ней тоже общие дела имел…» А с кем он еще имел общие дела, этот Муркин? Вы знаете?
Она говорила не так, как все. Очень красиво.
Потом он заглянул к ним и неловко буркнул: «Спасибо».
Поэтому ужинать ни зам, ни барышня не остались. Чернов еще потискал Ивана, покрутил, потряс, пободал, выражая нежность, а платинововолосая напоследок оглядела Степана и Ингеборгу встревоженными оленьими глазами, и они ушли. Последний раз мелькнули белые волосы и стильная куртка «Беннетон», швейцар в «драконовом», только синем, халате распахнул перед ними дверь, и они исчезли из виду.