Прозвучал финальный гонг. Участники Ассамблеи, не давая себе труда выйти из зала, начали таять в воздухе. Внутриклановые совещания продолжались на других территориях. Арсен почувствовал, что у него слипаются глаза.
Пробежал пудель, за ним девчонка в желтом спортивном костюмчике, с поводком: «Цезарь! Цезарь, ко мне!» Молодая мамаша из третьего подъезда развернула коляску так, чтобы солнце не било в глаза ребенку. Арсен покачал головой, надеясь, что дамочка не примет его за сумасшедшего; отец в конце концов разозлится и уйдет, хлопнув дверью. Никому не приятно, когда ловят на лжи, особенно в семье, особенно сын. Нет у Арсена никаких верных средств, чтобы помочь в этой ситуации. Есть, как и у всех прочих, немножко такта, немножко сочувствия, немножко твердости…
– Ты меня запугиваешь, – сказал Арсен, и голос его неприятно дрогнул.
Включенные экраны транслировали картинку. Подернулась рябью поверхность лужи. Поток пассажиров из метро редел. В супермаркете у полки стояла девица-гот с черными ногтями, вертела в руках упаковку сосисок.
– Нет. Ты подменил себе задачу. Ты вообще ловко подменяешь задачи – вместо тех, что тебе навязаны правилами игры, ставишь новые, свои. И победой считаешь решение внутренних задач, а не внешних. Ты захотел поставить Толика на место – ты это сделал.
Арсен щелкнул по иконке физического действия: поклон. Лопушок поклонился.