Сейчас он выставит нахальную прибалтийскую крысу из своего дома. В два счета.
Как он на все это купился? Все-таки ему было… сколько?.. да, двадцать восемь лет, не восемнадцать.
Белов круто повернулся и пошел назад, к табачному киоску, хотя до магазина было ближе и выбор там был лучше. Почему-то этот киоск они всем офисом дружно не любили и почти никогда в нем ничего не покупали. Степан, вместо того чтобы пойти наконец на работу, остался стоять на тротуаре. Ему казалось, что он высказал заму еще не все претензии.
— Ну, мы почти выполнили свою программу, — сказала Ингеборга невозмутимо и посмотрела в окно. — Я думаю, ничего страшного не случится, если вы проведете вечер вдвоем с сыном.
— С чего ты решил, что Петровича… Петрович же от сердца умер!
«Андреич, я тебе хотел сказать, что Муркин наш не просто так помер. Он думал, что хитрее всех, а кто-то и похитрей нашелся…Странные дела у нас в конторе творятся. Ты поговорил бы с Александрой, Андреич! Я так думаю, что Муркин с ней тоже общие дела имел… Да еще активист этот, который у нас на объекте базары разводит. Я раньше думал, что он совсем с другой стороны, а он, оказывается, тоже с этой…»