Капитан-лейтенант Кирилл Мазур, он же белый человек Джимхокинс, зять и новоявленная правая рука вождя, предпочитавшего цивилизованно именовать себя старостой, возлежал на возвышенном месте, в тени пальмы, откуда открывался невыразимо прекрасный вид на зеленые склоны по бокам и синее море впереди. Живописно задрапированный в чистенький полосатый саронг, он лениво пускал дым и наслаждался пейзажем – то есть занимался тем же самым, что и предыдущие восемь дней. Пролеживал бока, передвигаясь вслед за тенью.
И ничего тут не поделаешь. Почти что закон природы. Как в той вьетнамской сказочке, где победитель дракона сам непременно становится драконом, потому что свято место пусто не бывает…
– Ну, я-то здесь, с тобой, – пожал плечами Мазур с видом кротким и наивным. – Добросовестно несу свою долю риска…
Ночь и в самом деле была чудесная – полная луна заливала зыбким сиянием джунгли на берегу, золотила на морской глади хрупкую невесомую дорожку, россыпи крупных звезд усеяли небесный купол, и едва слышно плескала в борт спокойная вода. В такую ночь только и млеть возле очаровательной девушки, терзаясь неизвестностью.
Она хмыкнула, захлопнула дверцу и рванула с места, что твое пушечное ядро. Задумчиво глядя вслед потрепанному фургончику (тем не менее, как давно выяснилось, обладавшему не мотором, а зверем), Мазур понятливо покривил губы: ежику ясно, что помчалась докладывать и получать новые инструкции. Значит, еще поживем. Пока что. Видимо, у нее не было четких указаний, иначе не выйти бы с того чердака…
Ах ты ж! Тот, что валялся ближе, малость оклемался – и попытался ухватить Мазура за щиколотку, наверняка с дурными намерениями. Уйдя в сторону, Мазур безжалостно двинул его носком легкой туфли под челюсть, после чего ушибленный стал озабочен исключительно восстановлением нарушенного дыхания. Рубашка у него задралась, и нескромным взорам открылась рукоятка засунутого за ремень пистолета – не рухляди со свалки истории, как у Мазура за поясом, а новенького ухоженного «Вальтера» под девятимиллиметровый патрон. Руки чесались хозяйственно прибрать столь добрую машинку, но Мазур решил не обострять ситуацию. Решив, что сделал достаточно, он выбежал на улицу, свернув направо, понесся по узенькому переулку – мимо дымивших скверными сигаретками колоритных старух, мимо жаровни, обдавшей его волной резких непонятных запахов, мимо голопузых детишек, азартно завизжавших вслед. В голове вертелась фразочка из старого анекдота: «Ну, если там и машины не будет…»