— Иди-иди. Постой, на людей посмотри… а улыбнись кому-нито. Можа, тот вой царевичев проедет.! А нет — так, можа, еще кто, из тех, кто здесь в силе…
— И куды велит-то? — пожевав губами, настороженно спросил дед.
— Ага,— кивнул Аникей.— Поджигаешь фитиль Да швыряешь. А она на землю падает и, как фитиль догорит, взрывается и чугунными осколками всех вокруг сечет. Да ладно с ними, а вот я знаешь что тебе скажу…— Он сторожко огляделся и, придвинувшись к Тимофею, тихо спросил: — А знаешь, отчего крымчаки к Ельцу зело прут?
Э, э!.. Я эту дрянь пить не собираюсь! Кто его знает, что этот докторишка туда намешал? А ну как ослиную мочу или дерьмо летучих мышей. С этих средневековых дикарей станется…
— Ну… недалече вроде. Вона и церква сгоревшая… Все, как и было сказано…
— Да только то еще не все,— продолжал между тем Аникей.— Потому как два дни назад еще трое верных людей крымскому разъезду нарочно попались. Уже с сумами полными серебра. Баяли мне, рублей по десять счетом у каждого было. И должны они были говорить, что сбегли из Ельца, где действительно вся казна царская хранится, а в самом Ельце тоже неустроение случилось. Да такое, что даже ворота пожгли.— Аникей покачал головой.— Так что завтра надобно ждать басурман…