— А чего я? — тут же вскинулся Прокоп.— Это маменька со свояченицей гречу перебирали и болтали, что на посаде слух был…
— Ломят, ой ломят наших…— напряженно комментировал ситуацию сотский.— Ужо через гуляй-город перелезли. Стрельцы их в бердыши встречают.
— Блазно ли видится, царевич? — очень поганенько проскрипел стоявший впереди тип с козлиной бородкой.
Правда, долго эти отношения у меня не продлевались. Потому что уже через несколько дней вовсю разворачивался процесс сосания мозга. Мне начинали звонить, щебетать в трубку, требовать, чтобы я немедленно, сейчас же, и в Париж, и в Лондон, и в Милан, «ну как же так, пусик, ну ты же все равно туда летишь…», так что я плюнул и перешел, так сказать, на более формализованные отношения. А что? Все что мне требуется от баб в этом случае я получаю куда как более аккуратно и куда более высокого качества, да еще и нервы никто не треплет. И по деньгам выходит едва ли не дешевле.
— Испэй, царэвич,— чуть смягчая согласные, произнесла женщина,— испэй. И усни.
—А? Что? — Аким вскочил и, обернувшись, расплылся в улыбке.— Матушка! А я сегодня с тятей ковал!