– Это невозможно! – уверенно заявила Лина. – Любой пробой засекают наши пеленгаторы, он не сможет долго стоять открытым: в таком случае сразу объявят «красную тревогу», вы должны это знать.
– Десять тысяч, дешевле никто не возьмётся.
– Это невозможно. Они стреляли в меня и устроили жестокий бой. Одна погибла, вторая получила серьёзные ранения и находится без сознания. Но если придёт в себя, то обязательно спрошу. Думай, Практикантка, думай, у тебя впереди целая ночь. Утром я потребую ответ, постарайся при этом не ошибиться.
– У тебя ведро есть, вот и пользуйся. Хватит мне мозги полоскать.
Открыв глаза, Лина тут же об этом пожалела, обнаружив, что стоит посреди раскалённой металлургической печи. Горело всё: с потолка и стен лились потоки пылающего пластика, но странным делом на неё не попадало ни капли. Девушка вообще не чувствовала ни малейших неудобств – на ней даже одежда не вспыхнула. Правда, кончик автоматного ствола раскалился до малинового свечения, но остальные детали оружия ничуть не пострадали.
Глаза... Утонув в смолисто-тёмных, бездонных зрачках, девушка зашлась в беззвучном крике ужаса – судорожно сократившееся горло не выпустило ни звука. Лина в один миг поняла, кто перед ней, причём никаких сомнений не оставалось. Она не могла сказать, откуда появилось это понимание, хотя, скорее всего, сам магистр позволил ей сейчас увидеть то, что не показывал никому.