Из дома доносились голоса Дианы — язвительный, нервный, возбужденный — и Джейсона — мрачный, негромкий, монотонный. Мы с Саймоном вытащили из гаража два складных кресла, уселись в тени под навесом, чтобы дать им доспорить без помех, и завели речь о погоде. Погода радовала, и в этом пункте у нас расхождений не наблюдалось.
— Совершенно верно. О целях Джейсон тоже говорил?
— Слышал о троих русских космонавтах? Тех, что были на орбите в прошлом октябре.
Диана, конечно, имела в виду чипы и карты памяти, бумажные блокноты и листки, которые она видела в багаже наряду с цифровой и фармацевтической контрабандой.
Во время ланча я засел за дальний столик в кафе для персонала и, поглядывая в окно на дождь, тарабанивший по крышам машин на стоянке, нянчил чашку с кофе и изучал статью в журнале, который мне подсунула Молли.
Всем, что я знал о разведении скота, я обязан Молли Сиграм, ее рассказам о жизни на родительской ферме. Истории эти отнюдь не оставили в моей памяти впечатления пасторальной идиллии. Однако Кондон располагал здесь, в амбаре, всем, что мне казалось необходимым. Под рукой горячая вода, средства для дезинфекции, акушерская цепь, большая бутыль минерального масла, на которой уже отпечатались окровавленные пятерни.