— Ей это так не пройдет! — Она открыла наугад чей-то шкафчик, схватила чужие кроссовки и швырнули их через всю раздевалку. — Я ей еще припомню! Черт бы ее побрал! Зараза! Я ей устрою! Если мы все откажемся…
— Вот как? А кто вчера больше всех трепался? Получается, как до дела доходит…
Главное промышленное предприятие города, «Чемберлен Миллс энд Вивинг», огонь, бушевавший вокруг те два дня в мае, не тронул, но с 4 июля фабрика работает в одну смену, и, по словам президента компании Уильяма А. Чемблиса, сокращение объема производства, скорее всего, будет продолжаться. «У нас есть заказы, — сказал Чемблис, — но фабрика не может работать без людей. Нам не хватает рабочих. Только с 15 августа я получил 34 заявления об уходе. Нам остается только закрыть красильный цех и передать заказы другим предприятиям. Жаль увольнять оттуда остальных рабочих, но теперь это становится уже вопросом финансового выживания компании».
Несколько секунд ничего не менялось. Потом они стали поворачиваться от дверей, оглядываться назад. Кэрри подошла к овальному стеклу в средней двери и заглянула внутрь.
О. Сирена пожарная завыла, вот что. Меня чуть кондрашка не хватила: я этой сирены по ночам не слышал, считай, с тех пор как Вьетнамская война кончилась. Я рванул наверх, а там никого из этих сукиных детей нет. Ну, думаю, Плесси теперь достанется. Там всегда кто-то должен быть: вдруг кто позвонит. В общем, я подошел к окну и выглянул на улицу.
— …и защити нас от непокорных дочерей, зараженных дьявольским своенравием…