Кэрри принялась раздеваться — сначала кофточку, затем ненавистную юбку ниже колен, комбинацию, пояс, чулки. Куча тяжелой одежды с пуговицами и резинками вызывала у нее чувство отвращения. На полке в школьной библиотеке лежала целая стопка старых номеров «Семнадцатилетней», и Кэрри часто перелистывала эти журналы, старательно храня на лице выражение идиотского спокойствия. Манекенщицы в своих коротеньких юбчонках, колготках и нижнем белье с рисунками и кружевами выглядели так легко и естественно, но именно этим словом — легкие, то есть доступные — мама называла их. И разумеется, Кэрри знала, каков будет мамин ответ, если она когда-нибудь заикнется о чем-то подобном. Кроме того, она понимала, что в таком белье ей будет далеко до естественности. Голая, греховно-голая, очерненная грехом эксгибиционизма, и каждое дуновение ветерка, ласкающего ноги, вызывает греховную похоть. Конечно же, им не составит труда догадаться, как она себя чувствует. Они всегда понимали. И они опять что-нибудь придумают, унизят ее, обсмеют грубо, бесчеловечно затолкают обратно в отведенную для нее, словно для шута, нишу.