Александр Рудольфович вспоминает о своем корабле, оставленном в тутошнем порту. Если бы это был его личный корабль по-настоящему, он бы поспешил сняться с якоря и уйти куда подальше. Весьма может быть, эти прозорливые мысли тоже натуманиваются ретроспективно.
Уже через очень короткое время, не более полутора минут, полковник Бубякин может анализировать данные, полученные радиотехнической батареей дивизиона Корташова.
– Вот же дела, – констатирует Корташов вслух, но для самого себя. – Если бы не ворота, ведь спокойнёхонько через год-два свалил бы на пенсию. Интересно все-таки, какая сволота из свистнула?
– Ну, был. – Кратенько так, без подробностей, чего мельчить, в «заяве» милицейской все уж поведано.
Тетка Шампура и ее сожитель – вовсе не дядька, как втихомолку пояснил Саша – советовали Беде оставить пистолет на хранение: «С ним ничего не будет – я его в тряпочку заверну и под раковину», однако Дмитрий Гаврилович не согласился: «Да, не волнуйтесь вы, тетя Лида! Доставлю я в Донецк вашего племяша. А второй раз за три дня становится дураками уж как-то не жаждется». Правда, особо его и не уговаривали – когда смотришь на Дмитрия Гавриловича вблизи, как-то не очень хочется перечить. Если бы они видели его в деле, то тогда бы и совсем не пробовали. «Ты уж нам, Сашёк, когда доберешься, позво…», – не договорила тетка напоследок и махнула рукой. Но зато машину, старый, оставшийся от покойного мужа «жигуленок» отдала не задумываясь. Ее сожитель, был явно недоволен таким разбазариванием кровного имущества, однако спорить не стал; видно от тети Лиды имелся еще и какой-то другой толк помимо машины.
– В смысле, будешь все ж судить америкосов своих, что ли?