Тем не менее, поскольку сейчас двое людей общались тет-а-тет, да еще в помещении «Посторонним В…», то у майора Забияки имелась прекрасная возможность оправдаться перед Инной не с помощью слов, что для женщин, не смотря на все тысячелетия цивилизации и письменности, выглядит несколько абстрактно, а с помощью тактильной передачи информации. Ибо действительно, слова, особенно для телефонисток, не значат абсолютно ничего, так, утилитарная приправа, фоновая музыка процесса зарабатывания денег.
– А если откажусь – меня тоже будешь вязать, что ли? – спрашивает Корташов не для узнавания нового – просто для оттяжки времени, требуемого для усвоения уже впитанного материала.
– Там пулеметчик был защищен щитком, целился через прорезь гад, – поясняет Гаврилович. – Но быстро все же они врубились, что к чему. И действия жесткие – по максимуму имеющихся возможностей. У них в «броннике» ничего опасней пулемета не было – они его и задействовали. Слюнтяйства ни на грош. Резкие ребятки эти турчаки. Представляю, сколько их сюда в город морем прикатило. Вернее, не представляю.
– Спасайтесь! – снова прохрипел Зеленев. – Бегом! Сейчас тут все полетит в тартарары!
Пойдет теперь клянчить помощи в горадминистрации, у городского головы? Дабы снарядил в путь истинный столь нехороших, продавшихся с потрохами ментов? Или может, сразу в облсовет с жалобой на тех и других, раз уж не получается найти защиту у родителей Татьяны? Недоступный по сотовому папка с ремешком, он бы этим нехорошим дядькам с автоматами показал кузькину мать. Или бы оказался вынужден вместе с мамкой, породить для обиженного Сережи новую Таню-дубль. Жаль, биологические циклы работают крайне медлительно: покуда та дублерша дозреет до студенток, Парфенюк успеет поседеть. Да и вообще, из-за крайней усложненности генетической машины, не получается породить копию-эталон, не выходит. Надо во что бы-то не стало выцарапать обратно исходный образец.