Метров через двадцать Цезарь остановился и сел.
Игорек так и сидел в пыли, свирепо хохоча и подбадривая криками бесчинствующих животных.
– Губа не дура. Армани, – проквакала нарядная жаба и назвала цену.
Геше было двадцать четыре, когда мы познакомились, а мне – восемь, и непонятно, как мы сумели подружиться, но спустя недолгое время ближе человека у меня не было.
– Боря! Что ты! Маленькой девочке… – строго оборвал его Федор Сергеевич, но Боря все хохотал, визгливо, истерично. Я не могла отвести от него глаз.
– Сейчас? Так рано же еще… У вас день пропадет…