«Все!» – хотел ответить Лэнгдон, пытаясь отыскать в глазах Питера Соломона проблеск здравомыслия.
Кэтрин поерзала на жестком пластиковом сиденье летящего по тоннелю поезда. Свет люминесцентных ламп резал глаза, хотелось сомкнуть веки хоть на секунду. В вагоне сидели только они с Лэнгдоном. Роберт отсутствующим взглядом смотрел себе под ноги, на кожаный портфель. Видно было, что и у него веки тяжелеют, будто монотонное покачивание поезда вводит его в транс.
– Кэтрин, к тебе взывает твоя совесть! Как ты могла бросить Роберта одного?
– Не важно. Закрой глаза. Я тебя разбужу, когда будет пора.
Однако человек, плотская тварь, падок на соблазны. Гордыня, ненависть, нетерпение, жадность. Нашлись те, кто извратил великое искусство, обернув его на потребу низменным желаниям. Они призывали себе на службу темные силы. Так родилось другое искусство – более могущественное, безотлагательное, пьянящее.
Единственное, что увидел Лэнгдон на кончике пальца, – это отпечаток выступавшего на дне шкатулки кольца с точкой в центре.