«Господи, чего я так испугалась?!» — вдруг подумала Шейла, лишь усилием воли сдерживая в себе желание резко обернуться и взглянуть в подступившую к дому тьму сквозь большое панорамное окно холла.
Те, кто присутствовал в этом пространстве, делились на две категории. Одни были людьми, кадетами, офицерами, свиньями, недоносками, сопляками, будущими солдатами… Другие имели для своего обозначения гораздо меньше терминов, а если уж быть точным, то всего один — «мишень».
— Хватит, — отрезала Шейла. — Лучше скажи, у тебя есть своя вселенная?
— Это не мое творчество… — зло ответила она на немой вопрос. — Я не знаю, как это произошло. Когда я уходила, голова валялась в кресле, а тело лежало на полу, у входа!
Все еще клокоча от ярости, она отошла к бассейну и застыла мрачным изваянием на кромке парапета, глядя в черную, как свинец, воду, по поверхности которой плавал мусор, вперемешку с опавшими желтыми листьями.
— Оказалось, что да! — возбужденно подтвердил Хигс. — Программа, которая описывает поведение моего Людвига, внезапно принялась строить сама себя, все более и более усложняясь. Самое натуральное саморазвитие, даже больше — эволюция! Я поначалу был так поражен, что побоялся предпринимать какие-то действия. А потом, когда опомнился, докладывать куда следует было поздно — я совершил несколько глупостей, пытаясь высвободить для моего мальчика побольше дискового пространства на носителях… — признался он.