Шейла почувствовала, как напряглись, взбугрились мышцы на его плече, приподняв шуршащий металлокевлар, поддетый под форму брони…
Шейла шла по опушке леса. Едва приметная тропинка уже порядком заросла травой. В этом мире незаметно подкралась осень, и легкий ветерок нес по воздуху невесомые нити паутины. Молодые березки, растущие на опушке, чуть в стороне от соснового редколесья, тронула желтизна, и они начали ронять листву. Воздух был прозрачным, звонким. Запоздалые лучи уходящего на покой солнца уже не грели, а лишь красили макушки сосен своим багрянцем; далеко у горизонта, над полями клубились темные тучи, предвещая завтрашний, а быть может, и ночной дождь, после которого полезут грибы…
«Ну, хорошо, капитан… — зло подумала Шейла, сбежав вниз с бетонной насыпи. — Сам напросился, теперь не обижайся…»
— Послушай, Дагер… — Она вошла в комнату офицеров, как была, в пропахшей потом экипировке, с виртуальным шлемом в руках.
Наверное, лейтенант Грин выглядела достаточно глупо, когда стояла, открыв от изумления рот, на самом краю загаженного бассейна и остро чувствовала, как заныло в груди…
Она не слышала, как Янга, захлебываясь слезами, бьется у нее на груди, с придушенными всхлипами рассказывая о том, что погиб Людвиг, что ей страшно и больно… она лишь чувствовала сквозь окровавленный металлокевлар бронежилета, как бьется маленькое, насмерть перепуганное сердечко дочери, и понимала: все это ПРАВДА…