Он вездесущ и всепонимающ, един, но многочислен в своих «долях», через которые может являться в образе любого существа-избранника.
Если бы этому эпизоду не предшествовала вся совокупность моего свежеприобретенного опыта, я бы, конечно же, заржал. После того, как из-за угла показался еще один «четвероногий», скандирующий: «Я – Луноход-Два!», – я бы, пожалуй, начал похрюкивать, а в момент столкновения с «Луноходом-Три» (в белых, между прочим, штанах!) я вполне мог бы вывихнуть скулу. Но сейчас я оцепенел. В ушах у меня звенело, земля уходила из-под ног. Больше всего на свете мне хотелось развернуться и побежать, но колени были ватными, а в ступни словно бы впрыснули по ампуле новокаина: я только теоретически знал, что они у меня есть.
– Не нужно так волноваться, – просит Клара. Кажется, она начинает понимать, что связалась с психом. А она связалась именно с психом. Потому что…
При слове «окно» я непроизвольно втягиваю голову в плечи (я бы ее и в песок спрятал, да нет тут никакого песка). И поспешно лезу в карман за сигаретами, удивляясь, что забыл о такой замечательной возможности привести себя в порядок. Табачный дым впитает мое смятение, свежий майский ветер рассеет дым, а я останусь сидеть на этом стуле, и силуэт мой не истает на ветру, хоть и называет меня «выдумкой» рыжая пророчица Ольга-Хельга. У меня оставалась смутная надежда, что это – просто метафора.
Веня улыбается и хмурится одновременно. Про себя отмечаю, что неплохо бы и мне научиться такую морду лица изображать. Пригодится.
– Иногда все можно. Сейчас – как раз такой случай.