– Ваша правда. Но человеческое сознание способно оформить как трагедию любое пустяковое происшествие.
– Когда вы со мной заговорили, я как раз искал ответ на вопрос: «Как жить дальше?» И получил совет «Начать прямо сейчас». Получается, что я должен попроситься к вам на службу. Вы ведь, кажется, остались без одного работника?
Счастье преобразило ее: когда мы встретились, она выглядела лет на тридцать – не то с хвостиком, не то без оного. А теперь – школьница, да и только; к тому же школьница, получившая первую в своей жизни записку с любовным признанием. Великолепная, всемогущая, уверенная в собственном бессмертии малолетняя дурочка. Чудеса!
– Ничего я не понимаю! – кричу, уже с надрывом.
Торопливо возношу безмолвные, но отчаянные молитвы всем дежурным богам: пусть утро не наступает никогда. Пусть всегда будет темно, пусть стрелки часов навеки застынут в нынешней благословенной позиции: маленькая подползает к четверке, большая замерла между восьмеркой и девяткой. Без четверти четыре. Почти. Лучшее время лучших в моей жизни суток. Пусть так будет всегда. Готов дать подписку, что согласен застрять в этом здесь-и-сейчас, добровольно увязнуть в клейкой струйке времени, подобно моим предшественницам, древним мошкам, обладательницам янтарных саркофагов.
– Ну да. А кому придет в голову стесняться хомяка в презервативе?