Я дожевывал чуть ли не пятнадцатый по счету бутерброд (переступив порог родного дома, вспомнил, что не ел больше суток, и теперь истерически наверстывал упущенное). Гости соизволили допить остатки моего бренди (порции вышли почти символические), вежливо что-то поклевали и теперь с нескрываемым интересом следили за моей трапезой. Тоже мне, естествоиспытатели…
Я же зашел в первое попавшееся кафе, уселся за столик возле батареи центрального отопления, втиснул озябшие ладони в горячие межреберные щели радиатора. Наплевав на собственные спартанские принципы, заказал крепкий кофе и сто граммов импортного виски, дорогого, как свежевыжатый бриллиантовый сок. Закурил. Положил перед собой фотоаппарат. Вздохнул тяжко, поминая злодея Тормана. Нехилое наследство он мне оставил, нечего сказать… Интересно, а сам Сашка тоже всякий раз – вот так?.. И, получается, он знал о людях больше, чем кто бы то ни было? Потому что только на моей памяти он сделал многие тысячи снимков. Ничего удивительного, что Торман так люто пил: было с чего. Ой было… я зябко поежился, вспоминая свои давешние эксперименты.
– Да нет, с меня, пожалуй, хватит, – решил я. И полюбопытствовал: – Что празднуем-то?
Он, разумеется, не был ни ангелом, ни святым, ни праведником, ни аватарой Кришны, ни младшим сержантом незримой армии физкультурников духа, ни даже наследником розенкрейцеров. И все же в его шкуре мне чертовски понравилось. Если бы мой странный дар становиться кем-то другим стал массовым явлением, Веня мог бы сколотить состояние, позволяя чужакам за умеренную плату вторгаться в свое внутреннее пространство. Думаю, нашлось бы немало желающих приобрести постоянный абонемент, и я сам возглавил бы список очередников. Очень уж комфортно.
– Максим, – прочувствованно сказала моя «Белая Колдунья», – вы удивительно гадаете на книгах, у вас легкая рука и глаза человека, способного на все, но если вам удастся продать за целый день хотя бы половину книг, я съем собственную лицензию!