За такое имя-отчество следовало бы осерчать на родителей, но Маша знала, что они не виноваты. Так уж получилось: ее назвали в честь маминой бабки, погибшей почти за месяц до рождения правнучки.
– История твоя, – говорит Франк несколько погодя, – отнюдь не закончилась. Она, можно сказать, только начинается. И ангел, записывающий каждый твой шаг в Книгу Судеб, натрет еще не одну мозоль на огненных своих перстах и, возможно, восстанет против Творца за то, что тот не обучил своих верных слуг искусству стенографии…
– А выйти-то отсюда можно? – спрашиваю наконец.
– Руки у вас красивые, – одобрительно замечает она. – Даже слишком. Пальцы длиннее ладони. Любой хиромант сказал бы, что именно поэтому вы и болтаетесь между небом и землей, не в силах сообразить, что действительно происходит, а что – лишь мерещится, даже если речь идет о жизни и смерти.
– Ну, – говорю растерянно, – если так… Хочешь, правду скажу? Не знаю. И все же… скорее да, чем нет. С чего бы это мне исчезать навсегда? Не мой стиль.