– По большому счету – ничего. Не стану жаловаться, за минувшие с тех пор девять лет у меня было немало славных деньков и еще больше приятных минут, но…
Ее интеллигентная речь произвела на меня почти тягостное впечатление: не может наша вокзальная кассирша обладать дикцией столичной телеведущей, ну вот не может, и все тут! За пыльным стеклом должна сидеть не симпатичная женщина, а красномордая тетка с ультрамариновыми потеками вокруг глаз и морковным ртом, и голос у нее должен быть фельдфебельский, и «г» фрикативное, и манеры грузчика из овощного магазина, и бытовая ненависть во взоре… Обман информационных ожиданий, вот как это называется!
– Ну, хотя бы потому, что умирание – это, так сказать, классический обряд инициации… Люди, пережившие этот опыт, и те, кому не довелось, отличаются друг от друга настолько, что могут быть классифицированы как два разных биологических вида. Думаю, вы понимаете, о чем я толкую.
– Келья ссыльного ангела, – ржет. – Типичная! Теперь я знаю, как это выглядит.
– Не по, – соглашаюсь угрюмо. – И вообще не искал. Все как-то само случилось.
«Игрок, добровольно покидающий поле, обычно полагает, что просто берет тайм-аут», – говорил тем временем Второй хорошо поставленным голосом Карла Степановича. Номер Первый внутренне содрогался и проклинал все на свете: что за чушь?! Какой «игрок», какое «поле»?! Что за нелепая стилизация под футбольного комментатора? Номер Третий наслаждался: он не просто понимал, о чем речь, но и разделял точку зрения «захватчика». «Это надо бы запомнить, – терпеливо твердил он Первому, – непременно, непременно надо запомнить…»