Бог целостности, неповрежденности, <…> он отгоняет болезни и даже грехи.
– Вероятно, именно так и обстоят дела, – я смеюсь от облегчения, потому что уже понятно: никуда она не уйдет. – Но трудно утверждать наверняка, для этого мне не хватает данных. Таких, как вы, мало. За последние двадцать семь лет вы – вторая.
Бесполезно. Смятенный разум Карла Степановича, лишенный возможности хоть как-то вмешаться в происходящее, как раз подыскал себе занятие по душе: принялся бурно сожалеть о содеянном. «На кой тебя понесло в его купе? – почти злорадно вопрошал он себя. – Кто тебя под руку толкал? Лежал бы сейчас с журнальцами под простыней, ром бы прихлебывал, банку ананасов открыл бы… Так нет же, в нарды припекло сыграть старому пидору! На рыженьких мальчиков мы, видите ли, смотреть спокойно не можем… И ведь ясно было, что ничего тебе тут не светит! Было тебе это ясно?»
И еще я откуда-то знал, что должен непременно быть рядом или просто заодно с ними.
– Пройти сквозь игольное ушко, – педантично поправляю я.
– Я тоже… Вот, слушай, знаешь, что надо? Надо сочинить историю об этом маньяке. Придумать, зачем он за нами ходил. Придумать и записать. Он станет просто героем истории, а герой истории уже не опасен.