– Ну, тогда вперед. Выполняй мою инструкцию, закрывай глаза и беги, пока тебя не остановят. Марк редкостный зануда, но он был прав, когда говорил о смертельной опасности. Он вообще всегда прав, таково ужасающее свойство его организма.
Это своеобразное интервью продолжалось, пока Клара не потянулась за коньяком. Отхлебнула прямо из горлышка, не утруждая себя поисками рюмки, протянула бутылку мне. Я отрицательно помотал головой: и без того уже носом клевать начинал, а отвечать безмятежным храпом на расспросы любознательной дамы было бы как минимум бестактно.
Шум поднимать не хочется, и я тихо, но внятно говорю, приблизив губы к дыре, на месте которой когда-то, в незапамятные времена, красовался английский замок: «Дима, откройте, я на секунду всего! Очень нужно поговорить».
– Не знаю. Может, хочет, чтобы ты ее сфотографировал. Обнаженной, с балалайкой, на шкуре бурого медведя… А может, что-то из «Едоков» купить решила. Она из Вени полчаса кровь пила ведрами… А еще говорят, что Клара-Мария в Москву за женихами ездит. Каждый год увозит с собой нового русского мужа. Может быть, ты в ее вкусе?
В здание вокзала я вошел за четверть часа до отправления поезда. Не слишком рано, не слишком поздно – в самый раз. Голова была пустой, а тело – легким, как сухой лист. Я уезжал. Возможно (и сладко, и боязно было ощущать на пересохших от волнения губах это слово) – навсегда.
«Я скорблю не о том, что потерял обе ноги, а о том, что драгоценный нефрит называют простым камнем…»