— Да, — сразу ответил Гарри. Он не мог думать ни о чем другом и рад был возможности обсудить все снова. — Слизнорт разлил его и...
— Мамины, ага. — Гарри так часто это слышал, что ему уже начало слегка надоедать.
Как только они снова оказались под звездным небом, Гарри помог Дамблдору забраться на верхушку ближайшего валуна и встать там на ноги. Дрожа от холода и сырости, поддерживая Дамблдора, Гарри изо всех сил сосредоточился на конечной цели — Хогсмиде. Он закрыл глаза, крепко стиснул руку Дамблдора и шагнул навстречу знакомому чувству страшного сжатия.
Гарри повернулся. И мгновенно почувствовал, что его протягивают сквозь узкую резиновую трубку; дышать стало нечем, все тело сжало почти до невыносимости, но в миг, когда ему показалось, что он вот-вот задохнется, невидимые путы как будто лопнули, и он обнаружил, что стоит в прохладной тьме и впивает полными легкими свежий, соленый воздух.
Наступило долгое молчание. Толпа уже почти рассеялась, последние из скорбящих, уходя, по широкой дуге огибали монументального Грохха, по-прежнему обнимавшего Хагрида, горестные стенания которого разносились эхом над озерной водой.
— Кстати, что это была за кровь? — громко поинтересовался Дамблдор, перекрывая звон восстановленных напольных часов.