Пришлось пересказать ей то, что рассказывала мне Лаэн.
Он вновь поклонился и ушел, оставив после себя запах сандалового дерева. Аленари в последний раз бросила взгляд на то место, где когда-то висел потрет матери. А затем, больше нигде не задерживаясь, дошла до комнаты, в которой держали пленницу.
— Не понимаю тебя. — На лбу Роны пролегла вертикальная морщинка.
— Тоже верно, — призналась она. — Так кто он?
— Это была метафора, осел! — вспылила Проклятая.
— Пусть греет, — важно кивнул он и, перевязав свою часть хвороста, взвалил ее на плечи и поплелся к лагерю.