— Король бы не успел. — Взгляд Лашана перебегал от одной улицы к другой, пересчитывая снующих между домами солдат. — Это Людвиг. Он все же достал убийцу своей дочери. Месть свершилась.
Толчками выходящая из раны кровь зашипела, смешиваясь с порошком.
Ким не понял смысла этой просьбы, но, не споря, выхватил нож и метнул его в глаз более мелкого тролля, находившегося на расстоянии в тридцать шагов ниже по склону.
— А меня — нет, — лаконично отозвалась хозяйка.
Воин влюблен в своего врага — ведь чем это отличается от влюбленности, когда не думаешь больше ни о ком, кроме единственного человека на свете? Его глаза видят только стоящего перед ним, улавливают малейшие изменения в чертах лица, неясные, несформировавшиеся жесты, которые никогда не будут сделаны. Но каждый такой зарождающийся жест говорит воину о многом.
— Звучит убедительно, — задумался старший брат, — однако эта мысль как-то расходится с тем, что он же вбивал в нас с детства.