– Не могу и не буду – разные вещи, – возразил Джон. Он мыл пол – очень медленно, чтобы не прекращать разговора. Пошваркивала швабра. Он говорил, почти не шевеля тубами, будто каторжник под носом у охранника. Чарли молчала.
Чарли издала горлом стон, точно раненый зверь.
– Хорошо, – сказала Норма. У нее было приятное, открытое лицо – красивая женщина, привыкшая к тяжелому труду. Руки у нее были красные и огрубевшие. – У меня курица, могу сделать вкусный салат. И много молока. Ты любишь молоко, Роберта?
– Высокое давление, – сказал водитель. – Усекаю. Остановитесь в отеле? Деньги нужны? Могу ссудить пятерку. Хотел бы больше, да еду в Калифорнию, нужно экономить. Как Джоулсы в «Гроздьях гнева».
– Чарли! – закричал он. У нее уже закатывались глаза, она клонилась назад, когда он подхватил ее. Он бережно опустил Чарли на крыльцо, продолжая повторять ее имя. Стрела поблескивала на солнце. Чарли вся обмякла, как мертвая. Прижимая ее к себе и баюкая, он прочесывал взглядом лес, весь залитый светом и словно покинутый птицами и людьми.
– Наконец я что-то делаю, папа, – прошептала она. – Только бы я все сделала правильно.