Выйдя из лифта, она прочитала указатели и повернула налево. За распашными стеклянными дверями был холл, в конце холла красивая приемная. На дверях она прочла два слова, сообщенные библиотекарем, и девиз под ними: «Все хорошо, что ко двору». Чарли постояла секунду-другую.
– Ну что вы, – отозвался Энди. – Даже если бы я мог... зачем?
Ральф остановился и вернулся к койке Энди. Он возвращался замедло, раздумчиво глядя на Энди. Энди отвечал широкой, дурацкой, обалделой улыбкой. Поймал тебя, старина Ральф. Уложил тебя на лопатки. Внезапно на него навалилась куча сведений о Ральфе Бакстере, целые тонны: ему тридцать пять лет, он шесть лет работает в Конторе, до того два года был в ФБР, он...
– Ты рассказал, – проговорила она. – О, папочка, зачем ты рассказал?
Не в мистере Хэммонде дело. Не в миссис Бэкон и не в двух спелых ягодках из белого «ягуара» с тусклой красной грунтовкой вокруг фар. Дело в том, что в мозгу по прошествии времена подсознательно формируетс стереотип: «группа принадлежащих к Лейклэнду».
Найдя в связке ключ от дома, он отпер дверь. Вошел и закрыл ее за собой. В гостиной стоял какой-то болезненный, желтый полумрак. Было жарко. И очень тихо. О, боже, как тихо.